В школе я был влюблён в девочку. Нет, ну странно было бы, если бы Дубов был влюблён только в одну девочку; в четвёртом классе я был влюблён в Олю, а когда был уже совсем большой, был влюблён в Лену, было это уже в седьмом.
Оля жила в соседнем доме, да и сейчас живёт в пяти минутах ходьбы от родительского дома, и учились мы в одном классе. Как то раз класс вместо урока пошёл в актовый зал разучивать какие то пролетарские гимны, а меня как задрота, боявшегося таких мероприятий, оставили сторожить портфели и ранцы.
Это был один из самых геройских моих поступков, и ни одна драка, в которую я ввязывался, не сравнится с ним по количеству адреналина — я подсунул Оле в ранец любовную записку с тремя стандартными в таких случаях словами.
Что было дальше — не помню, видимо адреналина было уже не так много. Зато помню, как может год спустя наша дворовая шайка ошивалась возле олиного подъезда, та сидела с подружками на лавочке и когда мы подошли, она встала и демонстративно куда то удалилась, томно и протяжно бросив через плечо:
— То лю-у-у-бит, то не лю-у-у-бит…
Не помню, к чему это было сказано; вероятно, после прочтения моей записки Оля ждала, что я перейду к решительным действиям, но мне тогда было ещё далеко до гуру пикапа, да и решительность это тоже тогда было не про меня, осталась Оля без официального кавалера; зато наша семья обзавелась очередной байкой и крылатой фразой:
— То лю-у-у-бит, то не лю-у-у-бит…
Года через три в наш класс пришла Лена. С Олей, я так понимаю, было уже покончено, и в моём сердце поселилась новая пассия. На этот раз я был строг и держал свои чувства при себе. Возможно, это удавалось мне благодаря вот такому наикрутяцкому для 1985-го года девайсу:
В какой то статье я уже писал, что при том, что считаю моё воспитание ущербным (за что никого не виню — откуда кому в совке было знать, как воспитывать детей), при этом я благодарен родителям, что они особо не лезли мне в душу и спокойно относились ко всем моим чудачествам.
Одним из них было по прибытии из школы, бросить в прихожей школьную сумку и не пожрамши сразу уединиться на лоджии с этим девайсом и Леной. Впрочем, Лены как таковой на лоджии не было — она присутствовала на другом конце подзорной трубы.
Да, в течение года, а то и двух, я подсматривал за своей возлюбленной. Причём я не ставил целью увидеть что нибудь эдакое… кстати, один раз было, увидел Лену во время сборов в школу (утро у меня тоже начиналось с Лены) в лифчике, аж сердце из груди чуть не выскочило :)
Эти подглядывания были для меня возможностью хоть каким то образом быть рядом с Леной. Не помню, почему я даже не пытался поухаживать за ней, наверное потому что, повторюсь, был на редкость стеснительным, что сейчас даже сложно себе представить.
Не знаю, насколько дико моё хобби смотрелось со стороны и что думали о нём родители, но мне почему то кажется, если бы мой ребёнок занимался такой дичью, я бы подумал, что он *бнутый. А мои ничего, молчали, разве только отец иногда подкалывал, причём делал это на удивление деликатно, что не вяжется с его солдафонской натурой.
Прошло несколько десятков лет, но выходя на лоджию родительской квартиры я всегда мгновенно нахожу свои заветные оконца. Вот такая вот очередная байка из славных восьмидесятых прошлого века.
