Ничего нового… На днях кому то рассказывал эту байку и понял, что по сей день не заскрижалена она на альваресе, ну как же так то! А началось всё опять с любимой тёщеньки, предложили мне её друзья принять участие в съёмках телепередачи «Давай поженимся!». Если вдруг когда нибудь историю телевидения России, ну или просто России, или Всемирную историю будут изучать по альваресу, то для потомков расскажу суть этого проекта: приходят в студию три дядьки и тётька, или наоборот. И тот, кто пришёл один, выбирает себе жениха/невесту из трёх претендентов противоположного пола, которые лезут из кожи вон, чтобы понравиться выбирающему. И над всеми ними в течение часа стебётся жюри из астролога, профессиональной свахи и бывшей актрисы. Зрелище это довольно таки ржачное, потому видимо до сих пор транслируется на федеральном канале, уж лет десять наверное.
Итак, решили стебануться и мы; друг тёщеньки связывается с друзьями в Останкино, и те пишут под меня биографию, де я успешный бизнесмен (мечты, мечты, где ваша сладость), два раза в разводе (а это уже правда), каждой жене оставил по квартире и что то там ещё (было бы неплохо!), ну и всякое такое. Мужчин на этой передаче дефицит, поэтому мне оперативно позвонили из редакции программы; почему то запомнилось, что ехал я в тот момент по МКАДу в районе Строгино, гарнитуры нет, говорить неудобно, да и как то настроения не было, и я отбрехался от этого дела. И да, раз Строгино — значит ехал из Красногорска, где тогда жил, значит это 2012-2013 год.
Но я ещё не знал этих девочек из редакции, не догадывался, какая у них железная хватка. Они звонили ещё несколько раз, и наконец поймали меня, когда я жил на улице Академика Королёва. Три остановки на трамвае, ну и почему бы нет? В конце концов, когда я ещё смогу попасть в сердце отечественного телевидения? Надо сходить хотя бы в ознакомительных целях! И я даю согласие на встречу.
Когда меня водили по коридорам и лестницам Останкино, я почувствовал себя персонажем Семёна Фарады из замечательной советской новогодней комедии «Чародеи»: «лю-у-у-у-д-и-и-и… здесь были люди… я их найду!». На ориентирование на местности я не жалуюсь, когда пешком блудил по незнакомым дворам или за рулём объезжал пробки, во мне всегда работал какой то внутренний компас, и я знал, в какую сторону идти или ехать. Но Останкино… обратную дорогу на выход я сам ни за что не нашёл бы, но сейчас речь не об этом.
Редакцией «Давай поженимся!» оказалась скромная комнатёнка с тремя милыми молодыми девицами. Меня усадили, положили передо мной айфон, включили на нём диктофон и предложили рассказать душещипательную историю моей жизни. Я начал, поначалу достаточно сдержанно, в общих чертах, ибо в отношениях, в которых я состоял, косячил далеко не я один, а рассказывать незнакомцам о косяках других, тем более женщин, тем более моих женщин, это не мой стиль.
Но повторюсь, я ещё не знал, в чьи руки попал. Наводящие вопросы, искренняя заинтересованность и сочувствие… в конце концов, не единственный же я в мире манипулятор! И внезапно где то внутри себя я плюнул на приличия, махнул рукой на происходящее, и начал резать правду матку. И похоже, девицам было действительно интересно то, о чём я вещаю. В какой то момент та, чей был айфон, взяла в руки какой то блокнот или тетрадь, и продолжая слушать меня, раскрыла его, пробежалась глазами по записям, улучила паузу в моём повествовании, и помахав блокнотом (тетрадью) спросила:
— Сергей, вы знаете, вот тут у меня записана ваша биография, мне её дали перед тем, как я вам позвонила, и она совсем не похожа на то, что вы рассказываете. Что из этого всего правда?
И тут я понял, что дико облажался… Как же я мог забыть, что я чортов бизнесмен, подаривший жёнам по квартире! Но проигрывать я умею, поэтому ничуть не смущаясь, рассказал девчонкам всё как есть: про написанную за меня мою биографию и что мой рассказ это правда. В конце концов, миссия ведь выполнена, я побродил по коридорам Останкино, можно валить обратно.
Но это был вовсе не проигрыш! Катя… во, ничего себе, всплыло сейчас неожиданно из закоулков памяти, именно так звали главную из девчонок; так вот, нарочито небрежно отбросив на дальний край стола блокнот (тетрадь), Катя сказала:
— Сергей, вот то, что вы нам сейчас рассказали про вашу жизнь, гораздо интереснее чем то, — кивок головой на блокнот (тетрадь) на краю стола, — что написано там. Мы конечно вас с удовольствием дослушаем, но даже с тем, что уже услышали, можно смело отправлять вас в студию.
Когда нибудь, когда я похороню всех женщин, которых любил, я обязательно напишу о них книгу. О себе я и сейчас готов написать, мне стесняться и бояться нечего, а вот если в эфире федерального канала я рассказал бы на всю страну всю правду о своей жизни, то мои бывшие девочки как минимум отчикали бы мне кокошки. Впрочем, этого я уже точно не боюсь, но вот учитывая количество моих друзей и знакомых, согласно теории семи рукопожатий каждый житель страны узнал бы много нового о своих знакомых. Мне не жалко, я бы повеселился, а вот девочек моих жалко.
Эту мысль я и попытался донести до Кати и её сослуживиц, но работа в журналистике видимо накладывает отпечаток на людей. Как и хирург, покопавшийся в кишках не у одной сотни людей, относится к смерти с изрядной долей цинизма, так и журналисты не только хорошие психологи (как же ловко эти малолетки меня, старого пройдоху, развели на откровения, а?!), но и тоже рассматривают человеческие жизни как расходный материал для своей работы.
Посему мои аргументы не возымели действия на Катю и К°, они продолжали настаивать на моём участии в съёмках, но я был непреклонен. Когда девчата поняли, что не срослось, мы пошли в курилку и там уже без диктофона обсуждали мою жизнь, обсуждали моих женщин, а потом уже и жизнь и мужчин моих визави. Хорошо помню, что беседа была увлекательной, ибо собеседницы мои, как все уже поняли, были весьма неглупы. Мы пришли к какому то любопытному выводу, и потом на основе этой беседы я хотел написать статью, но вовремя этого не сделал, и потом и тему беседы, и вывод забыл; в общем, все умерли.
А Катя долго ещё не сдавалась и звонила, звала на съёмки. Телефон её у меня остался, позвонить что ли, спросить, а вдруг незабываемый старик Дубов запомнился ей и она помнит, к какому выводу мы тогда пришли.
