Ещё в конце 2017 года я надумал написать рассказ, основанный на реальных событиях, и поздравить им 23-го февраля моих друзей-сослуживцев, среди которых и мой старший сын и его друзья, которые давно уже и мои друзья, и на моей работе периодически подрабатывают на выпивку и бывает, что зовут меня с ними как раз таки выпить.
Написал, опубликовал, рассказ автоматически опубликовался и в моём аккаунте в Фейсбуке, так как тот привязан к аккаунту ВКонтакте, и я долго смеялся, когда обнаружил, что эту публикацию в Фейсбуке заблокировали за какое то там разжигание какой то там ненависти или чорт его знает за что.
Но публикация ВКонтакте осталась, и недавно количество просмотров перевалило за четыре сотни, а учитывая то, что друзей там у меня в два с половиной раза меньше, а фактически посещающих свои аккаунты и возможно прочитавших мою публикацию, так и сотня еле наберётся, можно сделать вывод, что опус на животрепещущую тему пошёл в массы.
Что ж, увековечу его, пожалуй, и здесь. По моему, получилось забавно, даже мне нравится.
Посвящается моим друзьям, живым и павшим в неравном бою с Этими. Все совпадения фамилий считать ошибкой.
— Отец…
Голос Тёмиуса, несмотря на юный возраст, одного из самых храбрых воинов племени, прозвучал робко и неуверенно.
— Отец, сегодня пошла уже двадцать первая моя весна…
Брови на и без того суровом лице Сербиуса, одного из самых бывалых бойцов, тело которого было испещрено боевыми шрамами, сдвинулись ещё ближе к переносице. Он знал, о чём сейчас зайдёт разговор, и тяжело вздохнул.
— Сын, ты уверен, что хочешь это знать?
— Да, отец. Я готов, — голос Тёмиуса стал твёрже. Сербиус горько усмехнулся.
— Готов… Ты знаешь, что случилось с внуком Дубиуса, когда он узнал, как появился на свет?
Тёмиус знал, что тот после разговора с Савелиусом не ел и не спал три дня, и в отчаянии простоял на обрыве весь третий день, прежде чем зычный голос Дубиуса, мудрейшего из старейшин племени, спас его от шага в пропасть:
— Воин! Этому ли учило тебя наше племя? Лишить себя жизни из за куска вреднятины? Если ты на это способен, то бросайся в пропасть, не раздумывая, ибо тогда ты и так не жилец на этом свете.
Тёмиус знал и то, что великая тайна, которую каждому юному воину можно было узнать лишь после двадцатилетия, как то связана с существами, которых в племени называли одним словом — Эти. Ещё мальчишкой, когда он и другие сорванцы собрались в заброшенной пещере, один из них сказал, что подслушал, как старейшины называли Этих странным словом «бабы», и когда он спросил отца, кто такие бабы, тот порол его три дня. Одно лишь упоминание об Этих могло вызвать страшный гнев старейшин, и об Этих дозволялось говорить лишь когда обсуждался очередной поход за младенцами.
Раз в десять лет старейшины собирались на секретное вече, на котором выбирались самые сильные бойцы, из которых собирали отряд, возглавляемый самым хитрым из старейшин, Каневиусом, и отряд уходил в поход на целый год. Они уходили туда, где обитали Эти чудовища. Из похода возвращались не все, а те, кто возвращались, поседевшие и израненные, хранили мрачное молчание. Самый большой весельчак и балагур, сын Горбенкиуса, после своего первого похода больше никогда не улыбался, и когда на очередном вече он снова был выбран в отряд, хотел броситься в пропасть.
Но походы были нужны — из каждого такого похода те, кто уцелел, приносил с собой маленького мальчика, своего сына. Как, откуда берутся будущие воины племени, этого Тёмиус не знал, и сегодня пришёл тот день, когда он получил право спросить об этом отца, но после упоминания о внуке Дубиуса, чуть было не бросившемся в пропасть, он заколебался, однако упрямство взяло верх, да и, в конце концов, что может быть страшнее рыси, с которой он справился голыми руками?
— Отец, разве может быть что то опаснее той рыси?
— Может, сын, может. Но я надеюсь, тебе никогда не придётся пережить то, что пережил я, Дубиус, и все другие старейшины. Присядь, правду будет услышать нелегко, — ответил Сербиус, и налил себе и Тёмиусу браги.
— Сын, я начну с самого неожиданного. Ты, как и все мы в племени, порождение Этих.
Тёмиус действительно растерялся, получается, что он такое же чудовище, как и Эти? Но отец сразу понял его замешательство.
— Сын, они такие же, как и все мы, но только снаружи. Если рысь напала на тебя, то ты или разозлил её, или она голодна. Эти нападают всегда, безо всяких причин. И если ты долгие годы осваиваешь искусство владения мечом и можешь легко перерезать рыси горло, то против Этих у нас нет оружия. А у Этих есть, и оно невидимое и очень опасное, и Эти владеют своим оружием с самого рождения.
Какие удивительные существа, подумалось Тёмиусу. Но отец и на этот раз прочитал его мысли.
— Да, это удивительные существа. И своим оружием они бьют точно в сердце. Но ты не умираешь, ты наоборот начинаешь чувствовать себя ещё сильнее, но даже не догадываешься, в какой страшный капкан ты попал.
Тёмиус начал понимать, почему из походов за младенцами возвращались не все.
— Отец, а те, кто не вернулись из походов… Они остались в капканах?
— Да, сын. Они стали рабами Этих. Так стало даже с нашим самым умным старейшиной Дэнчикусом, и с самым богатым и влиятельным Сорокиусом. Они остались мучаться в том страшном мире, но смогли передать нам своих сыновей, потому что не хотели, чтобы их сыновья умерли в том мире молодыми. Столько, сколько прожили наши старейшины, в том мире люди не живут, Эти убивают их долгой, мучительной смертью, и предсмертные муки людей, живущих в том мире, длятся десятилетиями.
— Но зачем, отец?
— Эти и сами не знают, зачем. Говорю же тебе, рысь убивает, если голодна, а Эти… Эти убивают ради потехи. Посмотри на мои шрамы — все их оставила одна из Этих, я был на волоске от смерти.
Тёмиус вдруг вспомнил, как ещё до того, как они с отцом бежали из мира Этих, когда он был еще совсем крохой, одна из Этих постоянно кричала на отца, называя его какими то странными словами, одно из которых Тёмиус услышал от отца, когда тот в кузне нечаянно пролил себе на ногу раскаленный металл. То, как кричала та Эта, иногда снилось Тёмиусу в ночных кошмарах, и тут страшная догадка поразила его.
— Отец, я знаю, кто то чудовище из моего детства. Это она породила меня. Но… неужели нельзя было родить меня как то по другому?
— Сын, если бы это было возможно — этот мир был бы самым лучшим, какой только можно придумать. Мир без подлости, злобы, вероломства и лжи. Мир, в котором нет Этих.
В очаге громко взорвался уголёк, его пылающие осколки разлетелись по полу и ещё несколько минут тлели, пока вовсе не погасли, испустив дух тоненькими струйками дыма. Сербиус тяжело вздохнул. Когда то, давным давно, точно также истлело и погасло его сердце.
И закончил я сие творение так — «с нашим праздничком, терпилы!». Ибо все мы, состоящие или состоявшие в отношениях с нашими прекрасными спутницами жизни, самые что ни на есть, как сказал мой сын, и над чем весь наш мужской коллектив долго хохотал, все мы — терпилы. Лучше не скажешь, теперь когда идём на перекур, жалуемся друг другу на нехороших баб, потом вздыхаем и кто нибудь протяжно молвит:
— Терпиииилы…
