«Ой, б*я-а-а…»

Как в любой счастливой советской семье, моя матушка любила подонимать своего супруга какой нибудь из пальца высосанной ересью. Уточним, на закате отцовской жизни, ибо когда он был помоложе и поздоровее, этим милым женскому сердцу занятием матери не удавалось себя порадовать, ибо отца было очень легко вывести из себя и за мозгокрутство можно было сразу получить в репу.

Но прошли годы, отец сильно сдал, и последние несколько лет перед его смертью матушка получила свои недополученные за полвека бонусы, и отыгралась на отце по полной программе. Эти годы отец был просто образцом терпения и в спорах с дражайшей супругой спокойно и рассудительно аргументировал свои доводы, но когда женские эмоции в очередной раз торжествовали над здравым смыслом и отец понимал, что никакая логика не поможет одержать верх, он вздыхал своим скрипучим старческим хрипом:

— Ой, б*я-а-а…

И это всегда значило, что он сложил оружие, а иногда ещё и подтверждал это своим любимым авторским афоризмом:

— Хорошо, Наденька, пусть на твоей жопе будет валенок!

Как то лет семь назад, когда отец был ещё жив, а мои последние матримониальные отношения подошли к счастливому финалу и я перебрался жить к своим старикам, к нам после школы забежал пообедать мой старшенький жёлудь, выгнал меня из за компьютера и сел сыграть пару боёв в «Контру». Я залипал с телефона в фэйсбуке, Савва в лабиринтах схватки с террористами грохотал виртуальными берцами, а на кухне бабушка проводила свой очередной бой с отцовской логикой. Чем она на этот раз донимала отца я не знал, ибо даже не пытался вслушиваться и постигать предмет спора — это было заурядное ежедневное явление, не представлявшее для меня интереса. Но как оказалось, только для меня.

— Сав, слушай, а.., обратился я было к отпрыску с каким то внезапно созревшим вопросом, но тот зашикал на меня.

Я замолчал, решив было, что Савва увлечён боем, но тот как раз таки только что закончился, и тут я уже решил, что у меня есть таки минута на общение, однако и следующая попытка сказать хоть слово была пресечена сыном.

— Сав, да что такое то?

— Пап, да тихо!

— Зачем?

— Да тихо же! Сейчас будет!

— Да что будет то?!

— Тихо! Слушай!

В дошкольном детстве я подписывал свои тетрадки «Серёжа Дубов мальчик сын Сергей Евгеньевич ушки на макушке», почему то так, но последние три слова это то, как называла меня мать. В отличие от меня нынешнего, которому ничем фонтан не заткнуть, первые лет десять жизни я был молчуном, но всегда всё слышал и знал, о чём говорили и в соседних комнатах.

Вот тебе и ещё одни «ушки на макушке»! Всё это время Савва слушал кухонные дебаты своих бабушки с дедушкой, и в тот момент, когда я было решил с ним поговорить, он уже понимал, что женская логика вновь вот вот одержит верх над мужской.

Итак, я тоже начал прислушиваться к кухонному инь и ян противостоянию, но успел лишь услышать последнюю фразу бабушки, после которой Савва шепнул:

— Вот! Сейчас будет!

Как же хорошо он уже тогда понимал дедушку с бабушкой! Непродолжительная пауза, и с кухни донеслось:

— Ой, б*я-а-а.., — и Савва звонко расхохотался, а я незамедлительно к нему присоединился. Что ж, очередное фиаско. И мне сразу вспомнилось, как точно также в спорах с младшенькой женой в те моменты очередного выноса мозга, когда он начинал закипать от иррациональности происходящего, я знал, что вот именно сейчас она скажет:

— Ты такой предсказуемый!, — и так оно каждый раз и случалось.

Но всё это в далёком, слава богу, прошлом, о котором вспоминать нет никакого желания, а вот легендарное и хорошо известное моим друзьям «ой, б*я-а-а…» теперь уже и старший применяет для описания самых ярких моментов его общения с таким прекрасным и таким нескучным женским полом.