Никогда не понимал женщин, одевающихся как старушки. Даже тогда, когда те, кому было как мне сейчас, за пятьдесят, казались мне уже стариками, уже тогда я с восхищением смотрел на дам — язык не поворачивается называть их старушками — в возрасте куда старше моего нынешнего и одетых изящно, с лёгким мэйкапом, с прической и порою даже в шляпках.
Все те же двадцать-тридцать лет назад я куда чаще встречал в метро измучанных жизнью женщин, плюнувших давно на себя и свою внешность; даже если и накрашенных, то боевым колхозным раскрасом, в колхозных же косынках или платках и одетых в какие то мешки, окончательно дополняющих образ «старушки», поставившей на себе как на женщине крест.
