Сегодня снова домашний вечер наедине с любимым человеком, слушаем с ним… ну ладно, ладно, совсем уж шизофренией попахивает, один я дома, и слушаю «Manowar», которому посвятил недавно целЬНую статью. Слушаем… тьфу, слушаю себе, слушаю, и тут бац! и снова погрузился в ностальгию, и вот виновница:
Но это не просто песня из десятков, а то и сотен мною любимых, она особенная. Это колыбельная.
Опять ударяюсь в ностальгические сопли. Есть такой замечательный, смешной и трогательный фильм товарища Шахназарова, в котором блестяще сыграли ровесники моего друга детства, изумительный Федя Дунаевский и очаровательнейшая Настя Немоляева, к «той самой Немоляевой» никакого отношения не имеющая. Недавно с удовольствием снова его пересмотрел, актёрский состав, сценарий, всё прекрасно; и тогда фильм произвёл впечатление на меня, такого же, как герои фильма отрока, и сейчас тематика вполне актуальная.
Прошло несколько лет, я сидел дома у вышеупомянутого друга, с которым на тот момент мы оба уже отслужили в армии, и смотрел его детские фотографии. На одном из групповых снимков его класса мне бросилось в глаза одно весьма фактурное лицо, с очень знакомым разрезом глаз. Каково же было мое удивление, когда под лицом я прочитал — Дунаевский Фёдор.
Почти 18 лет назад я переехал на пээмжэ в ныне снова приютившую меня Обираловку. По утрам я ездил до станции на неизменном салатовом ЛиАзе, в гордом одиночестве сновавшем по седьмому автобусному маршруту города Железнодорожный. Автобус приходил на остановку строго по графику, и в семь утра с «копейками» в него набивались одни и те же персонажи, в том числе я и очаровательное создание по имени Лена, проживавшее в соседнем подъезде.
Я не помню, как мы познакомились, но, если и не каждый день, то очень часто, в восьмом часу утра я и Лена вместе садились в автобус, потом вместе пересаживались на электричку и всю дорогу мило болтали, а потом наши пути расходились, моя спутница в институт, я на работу.
Был я когда то женат, и любили мы с семейством пошляться по гостям, и заруливали частенько в дальней дороге в Макавто. И полюбился нам тогда один тамошний бутерброд, прозванный Майевгеньной свинским. И вовсе не из за свинины в составе, а потому что сожрать его не перемазавшись, не обсвинячившись — нереально.
Ну, теперь наверное ясно, что это за бутерброд. Подъезжаем, бывало, к большой красной букве М на мачте, и говорим друг другу:
В конце нулевых текущего века я с семьёй пару лет обретался неподалёку от Парка Победы, на улице Василисы Кожиной. Возле нашего дома был гастроном «Берёзка», хорошо известный аборигенам в радиусе километра, ибо это был единственный на всю округу продуктовый. Нет, вру, была ещё то ли «Пятерочка», то ли «Дикси» («Магниты» и прочие ритейлы только начали распускать свои щупальца по Москве), но он был где то ближе к Олеко Дундича, посему за пакетом молока, а заодно ещё вот за этим, и за этим тоже, приходилось идти в «Морозко», несмотря на то, что цены в нём стремились к азбуковкусочным, но альтернативы не было, и хозяева магазина этим успешно пользовались.
